В истории отечественной палеогеографии советский период четко выделяется по сравнению с досоветским, и каждый из них характеризуется своими особенностями.
На ранних этапах развития палеогеографии в России были заложены ее теоретические предпосылки, в основном оформились важнейшие исследовательские методы, а в графическом изображении прошлых физико-географических условий в общей форме уже были приняты главнейшие принципы, лежащие в основе современных палеогеографических карт. Сравнительно-исторический метод и его составная часть — актуализм, получившие заслуженное признание еще до Октябрьской революции, довольно широко использовались в регионально-геологических исследованиях при фациальном, палеоэкологическом, палеоклиматическом и сравнительно-литологическом анализах, сочетание которых являлось базой для составления палеогеографических карт. Тем не менее число работ, посвященных собственно палеогеографии, было ограниченно, ею занимались лишь немногие ученые (Г. А. Траутшольд, А. А. Штукенберг, В. О. Ковалевский, С. Н. Никитин, А. П. Карпинский, Н. И. Андрусов, А. П. Павлов и др.). Сами палеогеографические реконструкции были еще схематичными, мелкомасштабными и почти не касались обширных пространств азиатской территории СССР. С 30-х годов возможности для восстановления палеогеографических обстановок стали заметно увеличиваться, с одной стороны, за счет использования достижений различных других отраслей естествознания, а с другой — в результате сильно возросшего объема геологических наблюдений, в том числе результатов опорного и поисково-разведочного бурения. Разработанные на заре палеогеографии научные методы совершенствовались и дополнялись благодаря взаимосвязи геологии, биологии, химии, физики, океанологии и других естественных наук, а следовательно, появлению новых методов исследования.
В работах советских палеогеографов проявились лучшие традиции палеогеографических исследований, заложенные в классических трудах
A. П. Карпинского, Н. И. Андрусова, А. П. Павлова, А. Д. Архангельского и других крупнейших отечественных ученых. Так, например, тектоническое направление в палеогеографии, намеченное в широко известных работах А. П. Карпинского 1887 и 1894 гг., получило в исследованиях советского периода дальнейшее успешное развитие. А. П. Павлов и А. Д. Архангельский, позднее Н. С. Шатский, Д. В. Наливкин, М. С. Швецов, В. В. Белоусов, А. Б. Ронов и многие другие геологи, занимавшиеся палеогеографией и палеотектоникой Русской платформы, существенно уточнили закономерности ее развития, установленные А. П. Карпинским. При этом были применены такие методы, которые позволили получить принципиально новые результаты, меняющие старые представления. Так, весьма плодотворным оказалось использование метода анализа фаций и мощностей с построением соответствующих карт. К Русской платформе этот метод был впервые применен в 1944 г. В. В. Белоусовым, ранее (1935—1940) успешно разработавшим его на примере Кавказа. В дальнейшем метод анализа фаций и мощностей получил широчайшее применение в практике советских геологов, в частности нефтяников. Теоретические его основы, изложенные В. В. Белоусовым, были затем уточнены в работах B. Е. Хаина (1954), А. Л. Яншина и Р. Г. Гарецкого (1960) и др. Весьма полезным дополнением к анализу фаций и мощностей оказался объемный метод, предложенный и разработанный в 1949 г. А. Б. Роновым опять-таки на материале Русской платформы и обрамляющих ее геосинклиналей Урала и Кавказа. Подсчет объема осадков различных типов на основе карт фаций, точнее литофаций, и мощностей дает возможность изучить изменения скоростей прогибаний и поднятий, их соотношения во времени, интенсивность вулканизма и т. п.
Н. С. Шатский в 1945 г. при изучении тектонической истории Русской платформы успешно использовал метод составления палеогеологических карт для отдельных переломных моментов этой истории (например, для рубежа каледонского и герцинского, герцинского и альпийского этапов). Этим методом удалось выявить, в частности, существование на востоке Русской платформы в раннем и начале среднего палеозоя обширного, ныне погребенного Волго-Уральского свода, к которому оказались приуроченными крупнейшие нефтяные месторождения.
Методика сравнительно-литологического анализа, подробно разработанная в фундаментальных трудах А. Д. Архангельского 1912 и 1916 гг., посвященных изучению мела восточной части Европейской России и Туркестана, подверглась дальнейшей плодотворной разработке в трудах многих советских геологов, в первую очередь Н. М. Страхова и его учеников. Отличительной чертой сравнительно-литологического метода в палеогеографии является глубокое изучение современного осадконакопления. Н. М. Страхов в 1945 г. предложил трактовку сравнительной литологии как научного направления, сущность которого заключается в следующем. Во-первых, в основу познания осадкообразовательного процесса кладется детальное и всестороннее изучение современного осадконакопления и присущих ему закономерностей. Во-вторых, путем сравнения осадков геологических периодов друг с другом и с современными отложениями устанавливаются черты сходства и различия древних и современных процессов седиментации; таким образом, в рамках относительной и абсолютной геохронологии реконструируется эволюция осадконакопления.
С 50-х годов работы такого рода характеризуются стремлением к тому, чтобы использовать физико-химические экспериментальные наблюдения для выяснения условий, при которых в разных природных водоемах в осадок выпадают не только соли, но и более трудно растворимые соединения, прежде всего кальцит и доломит. Исследованиями А. П. Виноградова, А. Б. Ронова, Н. М. Страхова установлены основные факторы, способствующие накоплению карбонатных толщ, и выявлены закономерные изменения их состава (увеличение роли известняков по сравнению с доломитами и пр.) за геологическое время.
В процессе палеогеографических исследований различных регионов Советского Союза интенсивно совершенствовался фациальный анализ. С ним по существу оказалась наиболее тесно связанной вся история развития палеогеографии. Анализ фациальной изменчивости осадочных пород способствует разработке стратиграфических шкал (исходной базы для палеогеографических построений), а фациальные особенности осадочных толщ, как известно, являются важнейшими показателями, характеризующими прошлые физико-географические обстановки. Понятие о фациях переросло в учение о фациях, которое, как писал Д. В. Наливкин в 1933 г., «…является естественным введением в палеогеографию — науку, имеющую своей целью восстановить распределение морей и суши, воссоздать ландшафт и весь облик земной поверхности, какой она имела в минувшие геологические эпохи».
Ю. А. Жемчужников и его ученики подробно исследовали накопление угленосных толщ, обратив особое внимание на цикличность их строения. Это сочеталось с углубленным изучением фациального характера отдельных компонентов цикла, т. е. с так называемым ф а ц и а л ь-но-циклическим анализом угленосных толщ. Монография по Донбассу, созданная на основе применения этого метода, является еще непревзойденным в мировой литературе примером детальных палеогеографических реконструкций.
Вообще осадочные толщи, естественно, явились объектами, при изучении которых в первую очередь совершенствовался метод фациального анализа. Выяснению палеогеографических условий образования различных полезных ископаемых были посвящены крупные монографии: в 1933 г. «Генезис липецких и тульских железных руд» Л. В. Пустовалова, в 1936 г. «Железорудные месторождения» Б. П. Кротова и др., в 1937 г. «Типы бокситов в СССР» А. Д. Архангельского, в 1939 г. «Фосфатные фации и их аналоги в истории Земли» Н. М. Страхова, в 1965 г. «Угленосная формация Печорского бассейна» А. В. Македонова и многие другие.
Весьма значительное место в палеогеографических исследованиях получило с 30-х годов палеоэкологическое направление, намеченное еще трудами В. О. Ковалевского и Н. И. Андрусова ж развиваемое сейчас Р. Ф. Геккером. В настоящее время при совместных палеоэкологических и литологических исследованиях изучаются остатки всех представителей фауны и флоры и заключающие их породы. Восстанавливается первичный состав осадков, их распределение на дне древних бассейнов, распространение организмов, а также смена комплексов бентоса, происходившая по мере удаления от береговой линии. Синтезом результатов исследования являются серии палеоэкологических карт, которые обычно отвечают коротким временным интервалам. На этих картах, в противоположность обычным литолого-фациальным картам, показываются не только осадки, но и донное население бассейна. При этом выявляются организмы-индикаторы, по распространению и обилию которых можно судить о степени солености воды, глубинах бассейна, характере связи с соседними морями, климатических особенностях и т. д.
Сравнение карт, характеризующих отдельные этапы развития бассейна, позволяет восстановить с большими деталями палеогеографию и ее изменения во времени. Такие карты успешно составляются в Лаборатории палеоэкологии морских фаун Палеонтологического института АН СССР. Руководителем лаборатории Р. Ф. Геккером издано руководство по палеоэкологическому анализу.
Биостратономия и тафономия (последний термин предложен И. А. Ефремовым в 1940 г.), т. е. систематические наблюдения над особенностями сохранности и расположения остатков ископаемой фауны и флоры, наряду с изучением закономерностей процессов захоронения органических остатков также дает дополнительные сведения для палеогеографических реконструкций. Высокую оценку в мировой печати получила изданная в 1962 г. монография Р. Ф. Геккера, А. И. Осиновой и Т. Н. Вельской, посвященная палеогеографическим условиям Ферганского залива палеогенового моря.
Одной из наиболее важных и трудных задач палеогеографии по-прежнему остается воссоздание климатических условий прошлого. Для решения вопросов палеоклиматологии испытанным средством является анализ биогеографического распределения ископаемой флоры и фауны. Наиболее ценный материал в этом отношении дает изучение ископаемых флор, поскольку растения являются наиболее чувствительными индикаторами палеоклимата. В нашей стране работы по палеофлористическому районированию и фитогеографической зональности, а следовательно, по выяснению распределения климатических поясов в геологической истории возглавлял А. Н. Криштофович. После его смерти это направление развивали В. А. Вахрамеев,
Г. П. Радченко и др. В 40-х годах появились палеоклиматические карты, составленные в основном по распределению характерных органических остатков в осадочных толщах.
В последние годы палеофлористами успешно разрабатывается методика спорово-пыльцевого анализа. Этот метод, зародившийся при изучении торфяников (В. Н. Сукачев, В. С. Доктуровский, Л. В. Климентов), сейчас особенно плодотворно используется для восстановления физико-географических условий четвертичного периода. Исследование диаграмм отложений ледникового периода позволяет различать ледниковые и межледниковые эпохи, характеризовавшиеся фазами попеременного чередования степной и лесной растительности. Спорово-пыльцевые комплексы, выделенные для разных периодов геологической истории, дают ценный материал как относительно изменений климата в различных районах земного шара, так и по истории развития растительного мира, а следовательно, палеогеографии суши.
В ряде работ Н. М. Страхова, начиная с середины 40-х годов, большое внимание уделялось другому критерию климатической обстановки прошлых эпох — литологическому распространению таких пород и минералов, как каменная соль, калийные соли, железные и марганцевые руды, бокситы и угли. Составив в 1945 г. серию палеоклиматических карт по литологическим признакам для разных периодов и эпох, Н. М. Страхов пришел к выводу о существовании в последокембрийской геологической истории самостоятельных раннепалеозойского, позднепалеозойского и мезо-кайнозойского этапов развития климатической зональности, со специфическим для каждого из них планом расположения климатических зон и поясов. Л. Б. Рухин, основываясь одновременно на распределении различных характерных типов минеральных отложений и остатков организмов, также пришел в 1959 г. к выводу о явном отклонении в положении древних климатических зон по сравнению с современными. Это заставляет допускать неоднократное смещение полюсов и экватора на протяжении геологической истории, а следовательно, изменения положения оси вращения Земли.
Новые возможности в области палеоклиматических реконструкций открылись в связи с появлением метода изучения температур древних морей, по соотношению изотопов кислорода (О18/О16) в кальците органического происхождения. Для успешного применения палеотермометрического метода (Р. В. Тейс, М. С. Чупахин, Д. П. Наидин и др.) проводятся специальные геохимические исследования, чтобы выяснить влияние состава воды («водного фона») и биологических факторов на точность получаемых результатов. Этим методом произведены, IB частности, измерения температур меловых бассейнов СССР по раковинам белемнитов.
Расположение географических полюсов в прошлые геологические эпохи и, следовательно, ориентировка оси вращения Земли независимо определяются (начиная с 50-х годов) принципиально новым палеомагнитным методом (см. стр. 134), получившим широкое применение как у нас, так и за рубежом. Выводы, сделанные с помощью этого метода, во многих случаях хорошо согласуются с палеоклиматическими построениями, но иногда обнаруживаются и расхождения, пока трудно объяснимые. Необходимо отметить, что исследование палеомагнетизма указывает не только на смещение оси вращения Земли относительно современных материков, но и на их перемещения друг относительно друга, то есть подтверждает гипотезу мобилизма (П. Н. Кропоткин и др.). Однако эти выводы остаются весьма дискуссионными и служат предметом острой полемики.
Гидрохимические условия исчезнувших водоемов палеогеографы убедительно восстанавливают сейчас не только по составу ископаемой фауны, но и по геохимическим признакам. В частности, о солености древних морских бассейнов с достаточной уверенностью судят, анализируя первичные хемогенные, главным образом диагенетические, минералы осадочных пород. Кроме того, большая адсорбционная способность глинистых частиц также позволяет определить относительную соленость древних морей, поскольку коллоидные частицы поглощают катионы из вод бассейнов, на дне которых они осаждаются. Водно-спиртовые вытяжки из глинистых пород и определяемые по ним значения различных геохимических коэффициентов показывают содержание хлора, фтора и других химических элементов в отложениях, позволяя установить их морское, лагунное или континентальное происхождение (Г. Л. Стадников, Л. А. Гуляева, А. П. Виноградов, А. Б. Ронов, В. М. Ратынский, Н. С. Спиро, И. С. Грамберг и др.).
Не менее успешно с помощью геохимических методов восстанавливаются газовый режим, окислительно-восстановительные условия и реакция среды древних морских водоемов (Н. М. Страхов, Л. В. Пусто-валов, Г. И. Теодорович, А. Д. Султанов и др.)- Особенно благодарным объектом в этом отношении оказались сингенетичные (аутигенные) минералы. Л. В. Пустовалов в 1933 г. в статье «Геохимические фации и их значение в общей и прикладной геологии» впервые показал, что по составу аутигенных минералов в осадочных породах можно судить о физико-химических условиях среды осадконакопления, об окислительном, нейтральном или восстановительном режиме водоема. Выделением ряда так называемых геохимических фаций Л. В. Пустовалов сделал первый важный шаг в развитии геохимического или минера-лого-химического направления, которое было значительно развито исследованиями Г. И. Теодоровича. Впоследствии Н. М. Страхов обратил внимание на сложность окислительно-восстановительных процессов в водоемах, показав, что аутигенные минералы образуются фактически лишь в стадию диагенеза, условия которого могут существенно отличаться от условий самой среды осадконакопления.
Одной из наиболее трудных задач, стоящих перед палеогеографией, является задача восстановления положения, контуров, рельефа, состава и климата древней суши. Значительные успехи, начиная с 30-х годов, достигнуты в этом направлении путем изучения минералогического состава обломочных пород. В. П. Батурин впервые показал значение и возможности новой методики для установления расположения и состава пород древних областей сноса, а также направления и способа переноса обломочного материала. На примере нефтеносной среднеплиоценовой продуктивной толщи Апшеронского полуострова он дал блестящий образец палеогеографической реконструкции с помощью изучения обломочных зерен редких тяжелых минералов в песчаных и алевритовых породах. В тяжелой фракции этих пород он установил присутствие ассоциации метаморфических минералов дистена (кианита), андалузита и силлиманита, наряду с преобладанием кварца в легкой фракции, что характерно для кристаллических сланцев Балтийского щита, но чуждо Большому и Малому Кавказу. В. П. Батурин на этом основании пришел к смелому выводу, что продуктивная толща Апгаерона образована за счет дельтовых выносов Палео-Волги, истоки которой в среднем плиоцене находились в области Балтийского щита.
Последующие более детальные исследования азербайджанских литологов в общем полностью подтвердили гипотезу Батурина. После опубликования в 1947 г. его монографии «Петрографический анализ геологического прошлого по терригенным компонентам» терригенно-минералогическое направление стало развиваться особенно широко. Наиболее четко оно проявилось в последние годы в работах В. А. Гроссгейма, в частности в его книге 1961 г., посвященной истории терригенных минералов в мезозое и кайнозое Северного Кавказа.
Много ценных сведений получают сейчас геологи также при изучении легкой фракции песчано-алевритовых пород. Особенности формы кварцевых зерен, различная их прозрачность, наличие включений, трещиноватость, а также присутствие обломочных зерен основных или средних плагиоклазов помогают, (в частности, уточнять местоположение и петрографический состав источников сноса (Г. Г. Леммлейн, В. Д. Шутов и др.).
В течение довольно долгого времени почти неиспользованными для палеогеографии оставались возможности, таящиеся в изучении столь широко распространенных в природе глинистых пород. Объяснялось это неразработанностью минералогии глинистых минералов и методики ее изучения. В настоящее время при изучении глин используются рентгеновский и термический анализы, электронная микроскопия (М. Ф. Викулова, А. Г. Коссовская и др.) и методика окрашивания (Н. Е. Веденеева, М. А. Ратеев). Упрощение способов диагностики глинистых минералов открыло новые перспективы.
Вместе с тем истолкование данных по минералогическому составу глин не является пока однозначным. Первоначально казалось, что состав глинистых минералов определяется средой осадконакопления и, стало быть, позволяет судить о ее особенностях. В дальнейшем выяснилось, что глинистые минералы формируются в основном еще в области сноса, в процессе выветривания, и их состав предопределяется прежде всего климатическими условиями суши; так, каолинит является продуктом влажного климата, монтмориллонит и особенно палыгорскит — аридного. Однако и этот подход оказывается несколько односторонним: в морских водоемах поступившие с суши глинистые минералы подвергаются более или менее глубокой переработке и на своем составе, следовательно, несут отпечаток гидрохимического режима бассейна (А. Г. Коссовская, И. Д. Зхус). Таким образом, исследование глинистых пород может дать ценные указания как на климат области сноса, так и на характер среды накопления.
С конца 30-х — начала 40-х годов многие палеогеографы (А. В. Хабаков, Н. Б. Вассоевич, Л. Б. Рухин, Л. Н. Ботвинкина, И. В. Хворова, В. А. Гроссгейм и др.) обратились к изучению характерных текстурных признаков осадочных пород, позволяющих реконструировать физико-географическую среду геологического прошлого в ее динамике. А. В. Хабаков, особенно много сделавший для развития этого направления, назвал его в 1948 г. динамической палеогеографией. Сюда относятся замеры наклонов косой слоистости и ориентировки песчинок, галек, вытянутых предметов (чаще органических остатков), установление расположения так называемых гиероглифов во флишевых толщах и т. д. Учет этих признаков способствует установлению характера среды накопления (русло реки, море и т. п.), а также восстановлению течений в древних бассейнах, направлений переноса обломочного материала и т. п.
Наиболее сложным вопросом при палеогеографических исследованиях остается реконструкция рельефа. Различные признаки ископаемых осадков — текстурные особенности, состав аутигенных минералов, органических остатков — дают возможность более или менее уверенно выделять мелководные образования, относящиеся к верхней части шельфа. Однако надежные и достаточно универсальные критерии для установления глубоководных условий и тем более для количественного определения глубин пока не выявлены. Наземный рельеф лишь в отдельных случаях сохраняется в погребенном состоянии — когда древние долины быстро заполняются обломочным материалом и затем вместе с водоразделами перекрываются осадками морских трансгрессий. Гораздо чаще наземный рельеф срезается субаэральной денудацией или абразией, и тогда его первоначальная высота может быть установлена лишь чрезвычайно приближенно — по размеру снесенных с суши обломков (с учетом дальности переноса), по объему снесенного с нее обломочного материала, по степени сохранности коры выветривания, по наличию или отсутствию следов оледенения и некоторым другим признакам. Вследствие большей полноты документации важная проблема восстановления палеорельефа будет сначала решена, вероятно, для древних водоемов, а затем уже для областей суши.
Почти до недавнего времени в тени оставалась еще одна важная сторона физико-географических условий геологического прошлого — древний вулканизм, по интенсивности превосходивший вулканизм современной эпохи. В последние годы в изучении палеовулканизма произошел заметный сдвиг — впервые проведены специальные совещания, изданы сборники докладов. Разработана методика выявления локализации древних вулканических аппаратов, успешно примененная в ряде регионов.
Большое значение имеет распространение в новейшее время палеогеографических исследований на допалеозойские этапы истории Земли. Осуществление палеогеографических реконструкций для этого отдаленного времени ранее считалось невозможным в силу обычно значительной метаморфизации осадков. Однако сейчас успешно разрабатывается (А. В. Сидоренко и др.) метод снятия эффекта метаморфизма, позволяющий устанавливать первичные признаки параметаморфических пород и открывающий путь для восстановления физико-географической обстановки их образования.
Итак, как видно из предыдущего, современная палеогеография использует весьма большое число разнообразных методик и, опираясь на них, восстанавливает физико-географические условия прошлых эпох с большой полнотой, давая возможность составления палеогеографических карт, разнообразных по типу и масштабу. Вместе с тем темп накопления и объем сведений, получаемых опорным и поисково-разведочным бурением, в послевоенные годы так возросли, что составление палеогеографических карт для сколько-нибудь значительных территорий усилиями одного исследователя оказалось невозможным. Исходя из этого, в начале 50-х годов было предпринято издание коллективного «Атласа литолого-фациальных карт Русской платформы» в масштабе 1:5000000, осуществленное двумя выпусками (палеозой и мезозой) в 1952—1953 гг.
Следующим шагом явилось создание «Атласа литолого-палеогеографических карт Русской платформы и ее геосинклинального обрамления», две части которого, изданные в 1960—1961 гг., включают полную серию карт, охватывающую время от позднего докембрия до антропогена. В создании этого атласа активное участие приняли ученые Польши, Румынии, Болгарии и Венгрии. На опыте работы над атласами была разработана методика составления и система условных обозначений для литолого-палеогеографических карт, получившая широкое признание как среди советских геологов («Атлас палеогеографических карт Украинской и Молдавской ССР» издания 1960 г. и др.) так и среди зарубежных (палеогеографические атласы Польши и Румынии). Основной метод заключается в изображении цветом различных палеогеографических обстановок (суша, озеро, море и т. д.) и штриховкой — состава накопленных осадков. Наряду с литолого-палеогеографическими картами в состав «Атласа литолого-палеогеографических карт Русской платформы и ее геосинклинального обрамления» вошли палеотектонические и палеогеологические карты.
В 1962 г. еще больший коллектив исследователей, насчитывающий сотни авторов, начал составление на основе тех же принципов, но по более детальной легенде «Атласа литолого-палеогеографических карт СССР» в масштабе 1 : 7 500 000. Он впервые охватил всю территорию нашей страны и распространяется свыше чем на два миллиарда лет ее истории — от раннего протерозоя до современности. Это издание не имеет себе равных в мировой науке, осуществляется, как и предыдущие атласы, Министерством геологии и Академией наук СССР под общим руководством А. П. Виноградова, ныне находится (в печати. В атлас включены специальные карты, отражающие физико-географическую обстановку накопления некоторых важнейших полезных ископаемых (железные и марганцевые руды, бокситы, соли, фосфориты, угли, нефть и др.). Совершенно очевидно, что подобный размах палеогеографических исследований в Советском Союзе тесно связан с его огромными потребностями в минеральном сырье, а также с тем, что выяснение палеогеографических условий образования осадочных полезных ископаемых необходимо для их научного прогнозирования.
Вместе с тем советские палеогеографы обращают большое внимание на теоретическую сторону, расширяя задачи палеогеографии до включения в нее проблем происхождения материков и океанов, а также гидросферы и атмосферы в целом. Такой подход нашел яркое выражение в трудах Н. М. Страхова, Л. Б. Рухина и других, а также в книге географа К. К, Маркова «Палеогеография», изданной в 1960 г. Исследования глобального масштаба требовали составления палеогеографических карт не только для территории Советского Союза, но и всего мира. Серия таких карт, с нанесением некоторых основных типов осадков и проявлений вулканической деятельности, была опубликована Н. М. Страховым в 1948 г. в его «Основах исторической геологии». Позже, в 1954—1961 гг., А. Б. Роновым и В. Е. Хаиным были составлены и изданы первые палеогеографические карты мира для отдельных геологических эпох с показам основных типов литологических формаций и их мощностей. Определение по этим картам объемов и относительной распространенности формаций позволило сделать ряд выводов о режиме вертикальных движений коры и подтвердить планетарную цикличность в проявлении этих движений.
Естественно, что столь широкое развитие палеогеографических исследований должно было быть обеспечено изданием методических руководств. Из них на первое место следует поставить выдающийся по глубине и содержательности труд Л. Б. Рухина «Основы общей палеогеографии», изданный в 1959 и 1962 гг. Кроме того, надо отметить книгу Б. П. Жижченко «Методы палеогеографических исследований» (1959).
Большим подспорьем для палеогеографических исследований явилось также издание в 1955—1956 гг. двухтомного труда Д. В. Наливкина «Учение о фациях», вышедшего первыми изданиями в виде тоненькой книжки еще в 1932 и 1933 гг., но уже тогда сыгравшего большую роль для отечественной палеогеографии.
Подводя итоги, можно констатировать, что истекшие полвека характеризовались быстрым прогрессом палеогеографии в СССР. По объему выполняемых исследований в этой области мы заметно опередили все страны мира, а в методическом отношении вышли на уровень переднего края этой науки. Следует особо подчеркнуть коллективность исследований, их целеустремленность и тесную связь с задачей прогноза осадочных полезных ископаемых.
Эти черты советской палеогеографии служат, несомненно, и гарантией ее будущих успехов. Вместе с тем следует отметить настоятельную необходимость совершенствования методической основы палеогеографических исследований в первую очередь путем внедрения более точных методов. В частности, очень полезным может оказаться изучение изотопных соотношений, уже успешно использованных при определении палеотемператур (О18/О16) и при установлении (А. П. Виноградов) древности сероводородного заражения (S34/S32) Черного моря; возможно, это даст ключ и к более точному определению глубин древних бассейнов.
—Источник— Развитие наук о Земле в СССР. М.: Наука, 1967 Авторы: Ю. Я. Соловьев, В. Е. Хаин
