В чьих руках находится мировая нефть?

В чьих руках находится мировая нефть? Можно было бы предположить, что она в руках больших частных нефтяных компаний вроде ExxonMobil. Но в действительности 77% мировых запасов нефти принадлежит государственным нефтяным компаниям без участия частного капитала, и 13 государственных нефтяных компаний контролируют больше резервов, чем ExxonMobil, крупнейшая международная нефтяная компания. В США распространено мнение, что если лидеры нефтяных стран национализируют нефть, то они действуют вопреки глобальной тенденции к приватизации.

На самом же деле, тенденцией является как раз национализация. И доля нефти под контролем у государственных компаний скорее всего продолжит расти. Прежде всего, благодаря демографии нефти. Запасы нефти в богатых странах почти исчерпаны - в этих странах нефтедобыча началась раньше, а собственность на нефть была частной - зато ее находят в развивающихся странах, где нефть обычно принадлежит государству.

Национализация также стала политической тенденцией в некоторых регионах, в основном, в Латинской Америке, где популистские президенты Боливии и Эквадора превратили ее в часть своего политического дискурса. Но впереди всех, конечно, президент Венесуэлы Уго Чавес (Hugo Chavez). Он заставил частных производителей смириться с полным государственным контролем над их деятельностью. В случае сопротивления, он просто национализировал их активы как в случае ExxonMobil и СonocoPhillips. Чавес также установил контроль над государственной нефтяной компанией Венесуэлы, которая до того действовала совсем в духе частного предприятия, руководствующегося стремлением к прибыли.

Чавес - пророк, нуждающийся в последователях. Он стремится превратить Венесуэлу в мировую державу, которая благодаря своему моральному превосходству сможет объединить Латинскую Америку и бедные страны по всему миру в социалистический альянс. Он изобрел новый вид социализма, который он называет "боливарским социализмом" в честь героя борьбы за независимость Симона Боливара: немного Маркса, немного Иисуса Христа, немного анти-империализма и очень много собственных причуд Уго Чавеса, cобранные в коктель для "всеобъемлющего, гуманистического, эндогенного и социалистического развития нации". Его красноречие проповедника усилено нефтью, которой оплачиваются реформы в Венесуэле. Чавес - гениальный политик: обаятельный, общительный, заигрывающий. Я впервые встретила его в Нью-Йорке в 1999, когда он стал президентом. Я сидела рядом с ним во время интервью, находясь в то время на позднем месяце беременности. Он обнял меня и эмоционально воскликнул: "Вы обязательно должны приехать рожать ребенка в Венесуэлу!".

Привлекательность его месседжа даже превосходит его собственную харизму. Его призыв к другим странам - особенно к производителям нефти и газа в Латинской Америке, которые наблюдают за Чавесом с особым интересом - очень прост для понимания. Странам, зависимым от экспорта нефти и газа, исторически всегда не везло с правителями. Теперь их народы восстали против глобализации, которая очень много обещала, но не принесла им ничего хорошего. Им говорили, что их страны богаты, но они своими глазами видят, что они бедны. Значит, кто-то ворует доходы.

Чаще всего, национализация происходит в качестве реакции на мысль о том, что вор - иностранная компания. Для левых популистов El Petroleo es Nuestro! - нефть принадлежит нам - очень заманчивый слоган. Сейчас, когда рекордно высокие цены на нефть сделали ее добычу выгодной даже в местах отдаленных или геологически трудных для разработки (сразу вспоминается Чад), все большему числу развивающихся стран предстоит определиться, что им делать со своей нефтью. Тем, кто долгое время просто хранил нефть в недрах, предстоит решать, как распорядиться баснословными суммами, которые она стала приносить.

Исторически почти все страны, зависящие от экспорта нефти, отвечали на этот вопрос одинаково: очень плохо. Может показаться парадоксом, но найти дыру в земле, из которой фонтаном бьют деньги, это практически худшее, что может случиться с нацией. За одним или двумя исключениями, нефтезависимые страны беднее, более измучены конфликтами и деспотичны. Даже собственные исследования ОПЕК показывают риски, связанные с опорой на нефть.

С 1965 по 1998 экономики членов ОПЕК сокращались на 1,3% в год. Особенно страдает бедное население нефтедобывающих стран: детская смертность, питание, продолжительность жизни, грамотность, образование - в нефтедобывающих странах все эти показатели хуже. История нефтезависимых стран породила то, что Терри Линн Карл (Terry Lynn Karl), профессор Стэнфордского университета, называет парадоксом изобилия.

Нефть не только почти не создает рабочих мест, она также разрушает их в других секторах экономики. Подталкивая вверх курс национальной валюты, экспорт нефти оказывает разрушительное воздействие на экономику. "Нефтяная рента истребляет любые другие типы производства", - говорит Карл. "Зачем заботиться о производстве собственного продовольствия, если его можно купить? Зачем думать об экспорте промышленных товаров, если нефть укрепляет валютный курс, что больно бьет по другим видам экспорта?" Наиболее успешные общества укрепляют свой собственный средний класс благодаря производству; нефть делает эту задачу чрезвычайно трудной.

Нефть концентрирует богатство страны в руках государства, создавая культуру, в которой деньги делаются с помощью политиков и бюрократов, а не благодаря производству и продаже товаров. Нефтяные государства взимают со своих граждан низкие налоги, а когда граждане платят государству низкие налоги, они не могут требовать от государства полной отчетности. Властьпридержащие тратят нефтяные деньги на то, что бы и дальше оставаться у власти. Вот так нефтяные страны страдают от сильной коррупции.

Венесуэла - типичная жертва нефтяного проклятия. Она превратилась в богатую страну с бедным населением. Теодоро Петкоф (Teodoro Petkoff) был свидетелем многих взлетов и падений Венесуэлы. Некогда участник партизанской войны и отчаяный левак, в 2006 году он чуть было не пошел на выборы в качестве альтернативы Чавесу. Петкоф издает газету "Тал куаль" (Tal Cual), в которой критикует и Чавеса, и оппозицию. "Государство сильно раздуто", - заявил Петкоф, когда мы встретились в его маленьком офисе в Каракасе. "Государство здесь гипертрофировано, монструозная структура, давлеющая над обществом, тяжелая и коррумпированная. Оно - самый крупный подрядчик, самый крупный покупатель, самый крупный продавец и самый большой получатель прибыли. Договориться с государством значит получить доступ к источнику личного обогащения. Деньги должны пройти через государство. Нефть ослабила нашу общественную мораль. Она вынуждает тебя быть коррумпированным. Ты не сможешь заниматься бизнесом, если ты не коррумпирован. Мы все хотим только поменьше работать и получать сверхприбыли".

Чавес обещал преодолеть это проклятье и наконец использовать нефть Венесуэлы на благо ее народа. В Венесуэле нефть это все; по данным известного экономиста Орландо Очоа (Orlando Ochoa), она покрывает как минимум половину расходов правительства и отвечает за 90% внешней торговли. Основной девиз правительства - "истребим нищету", и средство для его претворения в жизнь - нефть. Нефтяная компания Чавеса Petroleos de Venezuela S.A.или Pdvsa (S.A. - cокращение от "sociedad anonima", или акционерное общество) гордится своей неэффективностью и политизированностью. Чавес назвал свою революцию "нефтяным социализмом".

"Мы делаем то, чего старый режим не делал", - сказал мне Бернардо Альварез (Bernardo Alvarez), посол Венесуэлы в Вашингтоне и бывший замминистра по углеводородам в Министерстве Энергетики. "Мы используем нефть для процесса планомерного развития. Наш главный приоритет - борьба с бедностью и социальной эксклюзией".

С этой целью Pdvsa на свои прибыли не только бурит новые скважины, но и помогает трудным подросткам окончить среднюю школу. "Возможно, до прихода Чавеса она была экономически более эффективна", - говорит Роджер Тиссо (Roger Tissot), специалист по Латинской Америке, проживающий в Британской Колумбии и работающий на ПиЭфСи Энерджи (PFC Energy). "Но она не могла эффективно удовлетворять потребности акционеров - народа Венесуэлы. Сегодня она пожалуй менее эффективна, но лучше справляется с социальными задачами".

Является ли это решение правильным покажет то насколько такая политика сможет обеспечить стабильное развитие отрасли. В 1990-х государственная нефтяная компания Венесуэлы была отлаженным механизмом, превосходным разработчиком нефти, неплохо живущим на собственную прибыль. Она находилась над обществом, не скованная проблемами обычных граждан. Теперь нефтяные деньги кормят и дают образование детям в бедных кварталах. Задачей национальной нефтяной компании стало не производство нефти, а производство "Боливарского социализма". Это два совершенно различных способа распоряжаться государственными нефтяными запасами. Может ли хотя бы одна из этих моделей научить бедные страны превращать природные богатства в стабильное благосостояние? Вряд ли в современной политэкономии есть более важные вопросы чем этот.

Многие национализированные нефтяные компании плохо управляются - согласно одному исследованию, в среднем эффективность госкомпаний составляет 65% от эффективности частных. Тем не менее можно построить блестящую государственную нефтяную компанию, эффективную в классическом понимании этого слова, такую, что она сможет успешно конкурировать с любой из крупных западных нефтяных компаний. Aramco в Саудовской Аравии и Petrobras в Бразилии - два прекрасных тому примера. Но пожалуй, лучшая государственная нефтяная компания из всех когда-либо существовавших была в Венесуэле. Это была Pdvsa.

"31 декабря 1975 года я лег спать сотрудником Exxon, а проснулся 1 января 1976 сотрудником Pdvsa", - сказал мне Антонио Сабо (Antonio Szabo). Сабо сейчас управляет компьютерной компанией в Хьюстоне, но до 1983 года он был высокопоставленным чиновником Pdvsa. "Я пришел в тот же самый офис, все осталось прежним. Национализация была проведена великолепно. Что изменилось на следующее утро? Ничего кроме конечного получателя прибылей. Буквально ничего. В том-то и было все дело - продолжать делать для страны деньги и ничего не разрушать".

Президент Карлос Андрес Перес национализировал Венесуэльскую нефтяную отрасль, потому что в начале 1970 произошел резкий скачок цен на нефть, когда цена за баррель достигла $12 в 1974 году (около 50 сегодняшних долларов), увеличившись в четыре раза по сравнению с $3 в 1973 году. Венесуэльцы потребовали, чтобы прибыли остались внутри страны. Экспроприация имущества Exxon, Shell и Gulf была согласованной, единовременной и даже не встретила серьезного возмущения с их стороны, потому что коцессии иностранных компаний и замышлялись изначально как временные и должны были закончиться в 1983 году. "Думаю, все понимали, что Pdvsa была той самой курицей, которая несла золотые яйца", - говорит Сабо. "И чтобы не мешать ей, ее нужно оставить в покое. Все президенты полагали такую политику разумной, пока не пришел Чавес".

Парадоксальным образом национализация не принесла правительству ничего кроме уменьшения денежных поступлений и ослабления контроля. Когда нефтяная отрасль Венесуэлы была еще в частных руках, правительство получало 80 центов с каждого доллара экспортированной нефти. С осуществлением национализации эта цифра упала, и к началу 1990-х правительство стало собирать примерно половину от этой суммы. Столь слабое пополнений государственной казны стало отчасти результатом извечного конфликта между краткосрочной и долгосрочной выгодой. Из-за оскудевания скважин и износа техники нефтяные компании по всему миру вынуждены вкладывать уйму денег только чтобы поддерживать добычу на прежнем уровне, и еще больше - чтобы она росла. Без реинвестиций Pdvsa стала бы терять по 25% от своей добычи каждый год. Ее руководство было убеждено, что Венесуэла окажется в большей выгоде, если доходы Pdvsa пойдут на увеличение производства нефти, а не на поддержку правительства. "Общественное благо всегда заслоняло инвестиции в производство", - говорит Рамон Эспинаса (Ramon Espinasa), который был главным экономистом Pdvsa с 1992 по 1999. "Но я считаю, что приоритетом должно быть поддержание добычи нефти. Если у вас есть лишний доллар, его нужно вложить в поддержание мощностей. Иначе в следующий раз, у вас уже не будет этого доллара".

Еспинасе сейчас 55, он живет в Вашингтоне и работает энергетическим консультантом в Межамериканском Банк Развития (Inter-American Bank of Development). Будучи главным экономистом Pdvsa, он выступал в поддержку стратегии "сначала нефть". В начале 90-х компания как никогда нуждалась в инвестициях. Большая часть венесуэльской нефти находится под огромной саванной площадью более 10 тыс квадратных километров в долине реки Ориноко. Запасы огромны, но 20 лет назад было неясно, будут ли они коммерчески востребованы. Нефть там была тяжелой, даже сверхтяжелой, плотной как пластилин. Чтобы ее извлечь, нужны были дорогостоящие технологии и исследования, и даже с их применением можно было потом использовать лишь небольшой процент нефти. Эта сырая нефть требовала специального процесса очистки, и скорее всего, продавалась бы по сниженным ценам.

Чтобы обеспечить сбыть для сырой нефти из Ориноко в 1982 году Pdvsa начала покупать зарубежом нефтеперерабатывающие заводы, которые смогли бы ее очищать. Среди прочих, была приобретена Citgo, американская сеть, занимающаяся перегонкой нефти и торговлей ее продуктами. К концу 1990-х Pdvsa была в числе трех крупнейших нефтеперерабатывающих компаний в США. "В случае с тяжелой нефтью, если к вас нет средств переработки, то у вашей продукции нет собственного дома", - говорит Сабо. "Если у вас есть нефтеперерабатывающие заводы, то у вас есть доля рынка". И в 1990-х Pdvsa сконцентрировалась на увеличении своей доли рынка в США.

Руководство Pdvsa приняло решение, что они не хотят влезать в долги и принимать на себя весь риск разработки Ориноко, поэтому в 1989 году они начали открывать проект для участия частных инвесторов. Pdvsa снизила ставку роялти со стандартных 16% до 1%, чтобы привлечь инвестиции в этот капиталоемкий проект. Предполагалось, что роялти будет вновь поднята до 16%, когда частные компании окупят определенный процент своих вложений.

Сейчас стало ясно, что то были блестящие бизнес решения. Зарубежные нефтеперерабатывающие заводы Pdvsa приносят рекордные прибыли, а Соединенные Штаты являются крупнейшим клиентом компании. Но в те времена получение достаточной прибыли для правительства не фигурировало среди главных приоритетов компании. Оринокский договор был, например, столь щедр, что в 2004 году, когда цены на нефть достигали $46 долларов за барель, частные нефтяные компании продолжали платить роялти в размере 1%. (В том же году Чавес особым декретом поднял роялти до 16%).

В действительности некоторые из прозорливых решений Pdvsa, кажется, были сделаны с прицелом на то, чтобы укрыть их будущие плоды от правительства. Свои первые акции зарубежных нефтеперерабатывающих заводов Pdvsa приобрела после того, как государство изъяло у компании многомиллиардный инвестиционный фонд с целью преодоления финансового кризиса. Экономисты с левыми взглядами, настроенные критически по отношению к прежней Pdvsa, утверждают, что иностранные активы позволили компании манипулировать со стоимостью сырья. Теперь она могла продавать нефть своим перерабатывающим заводам по цене ниже рыночной и таким образом платить меньше налогов.

Pdvsa собрала сливки венесуэльских специалистов. Эспинаса, получивший образование в Кэмбридже, наполнил офис молодыми (и очень хорошо оплачиваемыми) венесуэльцами, получившими образование в университетах Лиги Плюща и "Оксбридже". Возможности и таланты Pdvsa отодвинули в тень Министерство Энергетики, которое должно было ее контролировать. "В 1990-х по большей части нефтяная и макроэкономическая политика Венесуэлы осуществлялась внутри Pdvsa ", - признался мне один венесуэльский экономист. Когда в Венесуэлу пришел ВМФ, встречи проходили в офисе Эспинасы. А цифры, которыми они оперировали, исходили скорее от Pdvsa и Центрального Банка, чем от Министерства Финансов".

Посол Альварез был среди тех, кто пытался осуществлять контроль над Pdvsa, сначала в качестве руководителя комитета по энергетике и горному делу при Конгрессе, а потом как замминистра энергетики по углеводородам. "В министерстве" - говорит Альварез -"у нас количество инженеров с 200 сократилось до 25. Машины, люди - все было только у Pdvsa. Один министр энергетики даже называл ее "Империей" ".

Pdvsa выигрывала буквально во всех спорах. Но многие люди, не только один лишь Кавистас, сказали бы, что Венесуэла в результате проиграла. К 1998 реальные зарплаты в Венесуэле составляли менее 40% от их размера в 1980. Треть населениея страны оказалось за чертой бедности, в то время как в 1984 - лишь 11%. "Было нормально, что люди, работавшие на Pdvsa очень этим гордились - она справедливо считалась одной из лучших нефтяных компаний", - говорит Тиссо, эксперт по нефти. "А вот политики - наоборот, наделали ошибок в управлении остальной страной. Pdvsa работала, а вот Венесуэла - нет".

Я попросил Эспинасу ответить на обвинение в том, что Pdvsa ничего не делала для обычного венесуэльца. "Она и не должна была", - ответил он - "Это была нефтяная компания".

Десять лет спустя Pdvsa более не является нефтяной компанией, по крайней мере по меркам Эспинасы. Сейчас она существует для того, что бы финансировать реформы Чавеса в Венесуэле. Интеграция компании в государство проиллюстрирована тем фактом, что Pdvsa теперь возглавляет Рафаэль Рамиреc (Rafael Ramirez), в первую очередь являющийся министром энергетики и топливной промышленности. "Закончились времена, когда Pdvsa пренебрегала людьми и спокойно взирала на страдания и нищету людей в кварталах, окружающих резиденцию компании", - говорит Рамиреc - "Теперь нефтяная промышленность предпринимает конкретные действия, чтобы углубить революционное распределение доходов среди людей". Если Pdvsa 1990-х мнила себя Exxonом, то теперешняя компания больше похожа на ящичек стола, в котором Президент хранит 35 миллиардов на карманные расходы.

Чавес много путешествует. Президенты других стран, принимающие его у себя, часто получают от него его любимый подарок - копию шпаги Боливара. Но еще больше они радуются, когда вместе с Чавесом приходит и нефть. Чавес предоставляет со скидкой или бесплатно нефть в Центральную Америку и страны Карибского региона, отправляя около 100 000 барелей в день на Кубу в обмен на докторов и помощь Кубы в вопросах государственной безопасности. Помимо нефтяной помощи он раздал миллионы долларов в различные латиноамериканские страны, в основном в форме энергетических проектов.

Ситго утверждает, что прошлой зимой он предоставил нефти на 80 миллионов долларов для нужд отопления малоимущего населения Южного Бронкса.

Pdvsa также оплачивает и внутреннее потребление нефти в Венесуэле. Дешевая нефть - не новость для венесуэльцев. Когда президент Перес попытался поднять цены на бензин в 1989 году, последовавшие за этим бунты чуть было не лишили его власти. Венесуэльцы считают, что это их нефть. Зачем же они должны платить за нее? Ну объем субсидий значительно вырос с тех пор. Галлон бензина на заправке стоит 6.3 цента по неофициальному обменному курсу. И Венесуэла заправляется бензином под завязку. В этом году в Венесуэле появится 450 000 новых машин, примерно в четыре раза больше, чем четыре года назад. Шесть автосалонов Хаммера откроются в начале следующего года.

Нефть используется для производства электричества. Некоторые электростанции в Венесуэле раньше сжигали природный газ, но добыча газа снизилась, создав дефицит, который заполнила нефть. По данным венесуэльских экономистов внутреннее потребление нефти достигло уровня 650 000 барелей в день. Венесуэла импортирует нефтепродукты скоро, может быть, ей придется начать импортировать бензин. Существует также проблема контрабанды: субсидированный бензин вывозится и продается по мировым ценам в Колумбии и в Карибском регионе. На внутреннее потребление и заигрывание с дружественными странами Венесуэла тратит треть своей добычи. Остальное почти целиком продается в США.

Деньги, полученные Pdvsa от продаж по рыночным ценам, идут на финансирование революции Чавеса у себя дома. В прошлом году отчисления Pdvsa в пользу государства составили более 35 миллиардов долларов, включая налоги, роялти и прямую поддержку социальных программ. Это 35% от валового дохода компании.

Почти 14 миллиардов было потрачено по личному распоряжению Чавеса. Это называется деньгами на общественное развитие, хотя порой кажется, что в том, как они расходуются мало "общественного". Большая часть денег поступает в Фонд национального развития, называемый просто Фонден, внебюджетный фонд, контролируемый Чавесом, который также использует валютные резервы Центрального Банка. На сайте Фондена в интернете в июле было перечислено 130 проектов - инфраструктура, иностранная помощь, некоторые социальные проекты, такие как больницы - наряду с покупкой вертолетов, технологий для строительства подводных лодок, штурмовых винтовок и заводов для производства другой амуниции. Этот список был удален с веб-сайта вскоре после того, как он привлек внимание прессы, и заменен на список, не содержащий вооружений. Что на самом деле покупает Фонден, за сколько, у кого и каким образом остается загадкой.

Более известный проект Pdvsa - сеть социальных программ под названием "миссии". Эти миссии направлены на строительство больниц и школ прямо в бедных районах. Они финансируются, а в некоторых случаях и управляются напрямую ПДВCА.

"Если Перес нуждался в нефтяных деньгах, ему приходилось подождать пока Pdvsa заплатит налоги, потом ему надо было обратиться к Конгрессу, чтобы тот одобрил дополнительные финансовые расходы", - рассказал мне один венесуэльский экономист - "Сегодня президент просто звонит Рамиресу и уже через час может получить 200 миллионов".

Чтобы финансировать все эти амбициозные проекты, Pdvsa должна добывать нефть. Теоретически проблемы здесь быть не должно. Когда Чавес пришел к власти венесуэльская сырая нефть продавалась по $9 (это примерно $11 в пересчете на современные цены). В момент публикации цена на нее составляла $78. (Венесуэльская сырая нефть торгуется по ценам чуть ниже средней ОПЕКовской нефти). Чавеч пожинает вдруг свалившиеся на него плоды величайшей нефтяной лихорадки, связанной как с политическими потрясениями в Иране, Ираке и Нигерии, так и с волной спроса со стороны Китая и Индии, которая вряд ли скоро спадет. Поэтому в обозримом будущем денег должно хватать на все. И тем не менее Pdvsa испытывает трудности.

Хороший пример, чтобы понять многочисленные трудности Pdvsa, это тайна нехватки буровых вышек. У вышки два предназначения: бурить землю в поисках нефти и прочищать работающие скважины, когда они засоряются, подобно огромному ершику.

Так как нефть приносит огромный доход, и люди бурят с бешенным энтузиазмом, в мире возник дефицит буровых установок, а цена за их аренду подскочила вверх. Но в Венесуэле дефицит острее, чем где-либо еще. В июле в докладе перед Национальной Ассамблеей Луис Виерма (Luis Vierma), вице-президент ПДВCА по вопросам нефтедобычи, назвал нехватку буровых установок "значительным чрезвычайным происшествием". Стране в этом году нужна 191 установка для реализации плана по добыче, сказал Виерма. Но по данным хьюстонской компании "Бэйкер Хьюс" (), которая занимается учетом буровых вышек по всему миру, в Венесуэле имеется всего 73 действующих установки.

Снабжение буровыми установками не осуществляется должным образом. Виерма признался, что недавно предложил 63 компаниям объявить свои цены на поставку буровых установок, но откликнулись лишь 22. С 12 из них были подписаны контракты на строительство 27 установок, но лишь пять компаний действительно поставили установки в Венесуэлу. Виерма назвал это "молчаливм саботажем со стороны транснациональных компаний".

Но кое-кто назовет это просто рыночными механизмами в действии. Буровые установки востребованы, их аренда стоит как минимум 15 миллионов, а сама буровая установка, отправляемая зарубеж, может стоить свыше 95 миллионов. Зачем же посылать их в Венесуэлу? "Крупные подрядчики хотят отправлять свои установки куда-нибудь, где нет риска, что их конфискуют", - рассказал мне представитель крупной бурильной компании, работающей в Венесуэле. -"То, как это правительство разговаривает с инвесторами, обращает их в бегство".

Я приехала на озеро Маракайбо, чтобы самому разобраться в проблеме. Маракайбо - крупнейшее озеро в Южной Америке, огромной загрязненный сточными водами и заросший водорослями водоем, где значительная добыча нефти началась еще в 1920-х годах. Я ожидала увидеть лишь немного нефтяных установок. Но то, что я увидела, оказалось намного сложнее.

Проезжая жарким дождливым утром вдоль восточного берега озера, я миновала принадлежащий Pdvsa комплекс "Маракайбо". У дороги стояли огромные нефтеналивные цистерны. Над входом в комплекс красовался один из революционных лозунгов: "Родина, социализм или смерть!". Озеро было усеяно опорами линий электропередачи и изящными буровыми вышками высотой 170 футов. В 1997 г. на озере работало 57 вышек. В тот день их было 29. Я видела еще несколько буровых установок, причаленных к берегу, в том числе семь - на территории складов Pdvsa. Я спросила сотрудника одной из буровых подрядных фирм, что они здесь делают. "Почему они не озере, если ощущается такая нехватка?".

"Эх. . . - сказал он и улыбнулся. Как и другие мои собеседники, он не хотел раскрывать себя. - По моим оценкам, всего у берега стоят без дела 22 вышки, но не все из них в рабочем состоянии из-за того, что не ведется техническое обслуживание или нужно дополнительное оборудование", - сказал он мне. По его словам, в доках Pdvsa на озере простаивает еще несколько буровых установок.

В июне Pdvsa расторгла контракты с подрядчиками на обслуживание своих работающих вышек. Министр нефтяной промышленности Рамирес заявил, что подрядчики - это "каннибалы", грабящие страну, а Pdvsa может выполнить эту работу в три раза дешевле. Но неясно, в состоянии ли Pdvsa выполнить эту работу вообще.

По моим подсчетам, бездействовали, по меньшей мере, 10 вышек, принадлежащих Pdvsa - подрядчики говорят, что менеджеры компании настолько некомпетентны, что не могут договориться о ремонте буровых установок. Pdvsa отвечает за обслуживание всех вышек, работающих на озере. "Для того, чтобы подвести воду, солярку, забрать мусор и отходы производства, нужно всего лишь прислать катер, - говорит один из подрядчиков. - Но я целую неделю ждал, пока приплывут за мусором". Есть и другие причины, по которым работающих буровых установок так мало. Сам Вьерма отчитывался перед Национальной Ассамблеей - замечательной тем, что в ней нет представителей оппозиции - за приобретение буровых установок у тех компаний, которые их, вероятно, не имели, за отсутствие опыта и недостаток капитала.

Начало административных проблем Pdvsa можно связать с одной из крупнейших угроз, с которыми столкнулся президент Чавес в годы своего правления. В декабре 2002 г. менеджеры Pdvsa, которым надоели попытки Чавеса взять их под контроль, объявили локаут рабочим и на два месяца приостановили производство нефти в Венесуэле. Целью было или восстановление контроля Pdvsa или свержение Чавеса. Экономика рухнула, но, в конце концов, Чавес восторжествовал над "нефтяным саботажем", как ситуация была названа его правительством, и укрепил свой властный контроль.

После этой забастовки Чавес уволил восемнадцать из сорока шести тысяч сотрудников Pdvsa - главным образом, менеджеров и профессионалов, многие из которых позже поехали работать в Калгари, Хьюстон и Эр-Рияд. Pdvsa заменила забастовщиков новыми рабочими, в массе своей не имеющими опыта. Фактически, на Pdvsa теперь работает 75 000 человек, намного больше, чем в прошлом, и Чавес говорит, что в следующем году он хочет увеличить число рабочих до 102 000. Одной из целей "нового социализма" Чавеса является повышение самодостаточности Pdvsa, снижение ее зависимости от обслуживающих компаний. Поэтому Pdvsa создает новые дочерние предприятия. Одно из них занимается предоставлением услуг в нефтяной сфере - "наш собственный, боливарский Halliburton", как назвал его министр энергетики Рамирес. Также Pdvsa объявила о планах строительства танкеров и буровых установок. В июне Pdvsa одобрила создание семи новых дочерних компаний, которые будут, в частности, заниматься выращиванием сои для этанола, строительством комбинатов пищевой промышленности и даже производством обуви. Pdvsa превращается в государство в государстве.

По крайней мере одна квалификация необходима всем сотрудникам компании: они должны быть чавистами. В своем выступлении перед рабочими нефтяной промышленности, тайно записанном на диктофон и переданном одной телекомпании, Рамирес заявил, что они должны поддерживать президента или отдавать работу боливарцам. Компания - "красная, красная сверху донизу", - подчеркнул он. Кроме того, Pdvsa отправила письмо своим подрядчикам, в котором предупредила их о том, что принятие на работу хоть одного из 18 000 уволенных сотрудников грозит серьезными последствиями.

Перекраиваясь в соответствии с волей Чавеса, Pdvsa становилась все менее прозрачной. Ранее компания публиковала стандартный ежегодный отчет, но с 2004 г. перестала подавать свои ежегодные отчеты Комиссии по ценным бумагам и биржам США. За последние годы она выпустила не более пары страниц с основными цифрами без анализа и комментариев аудиторов. Когда Pdvsa все-таки делится информацией, то ее достоверность часто бывает сомнительной. Споры возникают даже вокруг самого фундаментального факта - того, сколько нефти производит Венесуэла. В 1997 г. Венесуэла добывала в день 3,3 миллиона баррелей сырой нефти. Сегодня, по утверждениям Pdvsa, производится тот же самый объем, но независимые источники, в том числе, ОПЕК, считают, что эта цифра завышена. По данным ОПЕК, в прошлом году в Венесуэле добывалось 2,4 миллиона баррелей нефти в день.

Совершенно очевидно, что значительная часть доходов от продажи нефти идет на социальные программы. Pdvsa утверждает, что на них потрачено почти 14 миллиардов долларов. Эта цифра включает в себя миссии и Fonden, но не 21 миллиард долларов налогов и роялти (платы за право разработки недр), полученный правительством. В Pdvsa говорят, что в прошлом году на инвестиции пошло 5,8 миллиардов. Хотя по сравнению с 2005 г. это на 2 миллиарда больше, речь здесь, скорее, идет о том, что никто не назвал бы инвестициями в нефтяную промышленность; в секретном приложении в бюджету на 2007 г. "инвестициями" называется вложение денег в развитие национальной инфраструктуры и социальные проекты. В бизнес-плане Pdvsa содержится призыв к быстрому увеличению производства, но аналитики считают, что инвестиции компании явно недостаточны.

По мнению Павла Молчанова, занимающегося исследованиями нефтяной отрасли в хьюстонской финансовой компании Raymond James, спад уровня добычи шел у Pdvsa два года и, скорее всего, продлится еще не менее двух лет. "Это происходит на фоне глобального роста добычи на 1-2 процента в год, - говорит он. - Если бы они инвестировали в достаточной мере, то снизился ли бы их уровень добычи? Не думаю". (Хотелось бы спросить об этом и многом другом Рамиреса. Сотрудники его аппарата обещали мне интервью с ним, но дело до него так и не дошло, а представители Pdvsa говорят, что никто не может предоставить мне справочную информацию, не получив разрешения лично от Рамиреса).

Кроме того, Pdvsa залезает в долги. До 2006 г. долг компании был очень незначительным, но в этом году она заняла 12,5 миллиардов долларов. Хотя увеличение массы наличных путем выпуска долговых обязательств может быть разумным с финансовой точки зрения, и так поступают многие компании, критики утверждают, что Pdvsa выпускает бонды, не имея на то достаточных оснований. "Их долг невелик, но раньше его не было вообще, - говорит Хосе Герра (Jose Guerra), бывший глава департамента исследований Центрального банка, ушедший в отставку из несогласия с экономической политикой Чавеса. "Другие нефтяные страны избавляются от долга. А на что идет этот долг? Они практически ничего не тратят на разработку ресурсов. Они залезают в долги, чтобы жить в свое удовольствие".

Некоторые частные компании, приведенные в страну старой Pdvsa, продолжают работать в Венесуэле, но исключительно в роли миноритарных партнеров и теперь они платят более высокие налоги и роялти. 1 мая иностранные компании, работающие на Ориноко, получили предписание отказаться от своих контрольных пакетов в пользу Pdvsa. Две компании - ExxonMobil и ConocoPhillips - ушли и теперь ведут переговоры с венесуэльским правительством о компенсации. На Ориноко приходят и начинают разрабатывать девственные районы другие компании, выбранные, похоже, из соображений геополитической выгоды: национальные корпорации таких крупных нефтедобывающих стран, как Россия, Китай, Бразилия и Иран, но также с Кубы, из Чили, Уругвая, Аргентины и Беларуси, которые вряд ли могут поделиться опытом в ведении нефтяного бизнеса.

Сегодня Pdvsa занята разработкой нового нефтепродукта: она превращает нефть непосредственно в математические проблемы. Я своими глазами видела эту алхимию в гостиной Феликса Карабальо (Felix Caraballo). 32-летний Карабальо живет в квартале Эль Эльканто района Ла Вега, трущобах на склоне одного из крутых холмов, окружающих Каракас. Карабальо занимается в Ла Веге социальными проектами с 14 лет, когда полицейские убили его друга во время протестов 1989 г., вызванных попытками правительства сократить субсидии на бензин. Он убежденный чавист и убежденный социалист. "Деньги должны служить людям, а не наоборот", - заявил он мне.

В тот вечер диваны в его гостиной были сдвинуты к одной из стен, так, что она превратилась в классную комнату. 25-летняя студентка колледжа Юлимар Медина (Yulimar Medina) стояла с маркером у белой доски и объясняла ученикам уравнение. В комнате было 11 взрослых, некоторые из них - с маленькими детьми. Они проходили сложение и умножение дробей. У всех учеников, которых в рамках программы называют "vencedores" - победителями, были учебники, и к тому времени они уже просмотрели 45-минтуный видеофильм по математике.

Это был восьмой класс миссии "Рибас" (Mision Ribas), программы, по которой жители всех районов страны могут пройти обучение в 6-12 классах школы. Ученики собираются в доме Карабальо каждый будний вечер с шести до девяти. Видеокассеты привезены с Кубы, а такие наставники, как Медина, проводят обсуждение и упражнения после просмотра. Победители изучают математику, испанский, историю, географию, естествознание и английский и должны вместе осуществлять общественный проект - например, строить лестницу или сажать огород - этой частью руководит Карабальо. Обучение бесплатно, но, кроме того, большая часть учеников получает стипендию в 85 долларов. Тех, кто будет получать стипендию, определяют сами студенты, на основе таких критериев, как материальное положение и прилежание.

"Рибас" - одна из миссий Чавеса, число которых постоянно увеличивается. В одной людей учат читать. Другая импортировала несколько тысяч кубинских врачей и распределила их по бедным районам страны. Третья создает районные магазины, продающие основные продукты питания и медикаменты по сильно субсидированным ценам. Четвертая выдает паспорта гражданам без документов. В сентябре, когда я была в Венесуэле, Чавес объявил о создании еще одной миссии, призванной расширять сеть университетов. Основную часть финансирования обеспечивает непосредственно Pdvsa.

Миссии популярны и оказывают поддержку более, чем половине беднейшего сектора населения Венесуэлы. Миллионы венесуэльских бедняков считают их знаком того, что Чавес помнит о них и лозунге "свести нищету до нуля". Посетив еще один класс миссии "Рибас" в еще более удаленном уголке Ла Веги, я спросила учеников, что они больше всего ценят в миссии. "Она приходит в наш район", - сказал один. "Она открыта для всех", - добавил другой.

Интуитивно понимаешь, что расходование нефтяных денег на школы и врачей - это хорошее дело. "Это инвестиция в человеческий капитал, - говорит Марк Вайсброт (Mark Weisbrot), содиректор вашингтонского Центра экономических и политических исследований, известного своими левыми взглядами. - Вы уделяете основное внимание продовольствию, здравоохранению и образованию. Это не так дорого, но важно для многих людей".

Возможно, венесуэлка, закончившая школу в миссии "Рибас", получит не такое же по качеству образование, которое дала бы ей стандартная школа. Но без "Рибас" она могла бы вообще не получить образования. Чавес стремится свести нищету к нулю - мало о каком из правительств нефтедобывающих стран можно сказать то же самое. Но, на самом деле, никто не знает, действительно ли миссии ведут Венесуэлу к нулевой нищете; у этих программ нет системы видимой внутренней оценки. Миссии во все большей степени занимают место аналогичных формальных учреждений. Прекрасно, если живя в бедном районе, вы можете воспользоваться услугами кубинских врачей - прекрасно, если только вам не нужны услуги обычной венесуэльской больницы, которые разваливаются.

Как говорили мне сотрудники "Рибас", главной квалификацией наставника является политическая и идеологическая подготовка. Я была на встрече новых студентов "Рибас" в Лас Торрес, квартале Ла Веги у подножия горы. После того, как сотрудники "Рибас" рассказали ученикам, как записываться на уроки, и чего от них ожидают, районный координатор Мария Тереса Курвело (Maria Teresa Curvelo) начала полуторачсовую речь о референдуме, имеющем огромную важность для правительства. На референдум, который пройдет 2 декабря, будет вынесен вопрос об изменении конституции с тем, чтобы, в частности, отменить ограничения президентского срока Чавеса и увеличить его полномочия. Она призвала учеников принять участие в маршах и демонстрациях в поддержку Чавеса. "Такие люди, как Чавес, появляются раз в сто лет", - сказала она им. После этого мы съехали с горы на грузовике. Когда Мария Тереса выходила, я поблагодарила ее. "Родина, социализм или смерть!" - ответила она.

Бедных в Венесуэле при Чавесе стало гораздо меньше. По данным официальной статистики, доля населения, живущего за чертой бедности (по уровню дохода), сократилась с 20,3 процентов во второй половине 1998 г. до 11,1 процентов во второй половине 2006 г. Но при нефтяном буме можно было бы рассчитывать на снижение уровня бедности. Реальный вопрос заключается в том, будут ли эти достижения долговечными. Вайсброт считает, что будут. Говоря о миссиях, он указывает на то, что достижения в области здравоохранения и образования нельзя измерять доходом.

Но пока нет никаких признаков таковых достижений: за последние 10 лет доля тех, кто живет без водопровода и нуждается в улучшении жилищных условий, а также детей, которые не ходят в школу, почти не изменилась. А процент детей, родившихся с недостаточным весом с 1989 по 2006 г. даже увеличился. И это по данным официальной статистики. Судить об этом пока еще рано, но можно предположить, что эти цифры отражают тот факт, что основная функция миссий сводится к предоставлению стипендий.

Возможно, искажения масштаба экономики всей страны затмевают ту реальную помощь, которую миссии оказывают бедным. Официально уровень инфляции составляет 16 процентов, но, по словам Орландо Очоа (Orlando Ochoa), экономиста, обычно критически настроенного в отношении Чавеса, скорее всего, он выше. Он утверждает, что чуть менее половины предметов из корзины товаров и услуг, на основе которой измеряется уровень инфляции, продается по ценам, контролируемым государством. Многие товары просто невозможно купить по этим ценам, и на рынке потребителям приходится платить вдвое больше.

Или же эти товары вообще нельзя найти, поскольку ценовой контроль вытолкнул их производителей с рынка. В сентябре, когда я была в Каракасе, трудно было найти дешевые фасоль и сахар; свежее молоко и яйца было трудно найти вообще. Недавно люди стояли по пять часов в очереди за литром молока. Одно из предложений, вынесенных Чавесом на конституционный референдум, может еще более увеличить инфляцию в связи с отменой автономии Центрального банка и предоставлением президенту контроля над международными резервами Венесуэлы. Кроме того, это предложение, по сути, дает Чавесу право печатать деньги.

Основная угроза экономике связана с обменным курсом. Из-за нефти стоимость боливара была завышена. Фермы и фабрики испытывают трудности. Они не могут экспортировать свою продукцию и вынуждены конкурировать на внутреннем рынке с продуктами, импортируемыми по официальному обменному курсу, который в три раза ниже рыночного. Так что страна изобилует искусственно удешевленной импортированной продукцией, от основных продуктов питания - например, бразильского кулинарного жира - до дорогих машин. "Наша производительная способность слишком низка для того, чтобы создавать рабочие места, - говорит Петкофф. - Но потребляем мы как богатая страна".

Диспропорция между официальным обменным курсом (2 150 боливаров за доллар) и рыночным (6 200 боливаров, когда время не терпит) создала новый класс, называемый болибуржуазией (Boliburguesia). Банкиры, торговцы, все, кто работает в сфере финансов или коммерции, имеют возможность легкого обогащения путем манипуляции обменными курсами. Мысль такая: скупайте импортный виски и "Хаммеры" и все, что пожелаете. Живите на полную катушку. Главное - не пытайтесь ничего производить.

Даже если цена на нефть останется высокой, возможно, это будет недостаточно для того, чтобы поддерживать стабильность венесуэльской экономики в том случае, если уровень добычи нефти продолжит снижаться, подкрепленное субсидиями внутреннее потребление продолжит расти, а государственные расходы останутся безграничными и несдерживаемыми. Если другие производители нефти - например, Россия и Нигерия - накапливают излишки, то Венесуэла тратит все, что получает. Когда-то у Венесуэлы был нефтяной стабилизационный фонд в 6 миллиардов долларов; Чавес потратил его почти целиком, оставив лишь 600 миллионов. Огромное большинство новых миссий и рабочих кооперативов Чавеса зависит от государственных подачек - на которые нельзя будет рассчитывать, когда уровень доходов упадет. Девальвация валюты может свести к нулю все, что перепало бедным.

Это классическое нефтяное проклятье, и Венесуэла уже переживала нечто подобное. В 1973 и 1981 гг. Венесуэла тратила деньги не задумываясь, без каких-либо ограничений. Каждый раз, когда бум заканчивался, Венесуэла оказывалась в более трудном положении, чем в его начале - в 1999 г. доход на душу населения был таким же, как в 1960 г. Вполне возможно, что Чавес интенсифицировал эти циклы, и страна практически не способна производить что-либо, кроме нефти.

Венесуэльские авантюры с национализацией нефтяного сектора создали две различные модели. Когда цены на нефть были низкими, и страна резко нуждалась в финансировании социальной сферы, то, что Pdvsa уделяла основное внимание реинвестициям добычу нефти, было недемократическим и несправедливым по отношению к народу Венесуэлы. Но сегодня, возможно, имеет место нечто худшее и несправедливое по отношению к будущим поколениям - экономический провал при рекордных ценах на нефть.

Зачастую национализация - это ответ на неспособность частных нефтяных компаний прислушиваться к нуждам людей. Даже в Соединенных Штатах, где попасться сравнительно легко, нефтяные компании раздувают свои издержки или незаконно удерживают затраты и участвуют в других махинациях для сокращения выплат государству. В случае бедных стран риск быть обманутыми частной нефтяной компанией гораздо выше. Истории известно множество контрактов, дающих Большой Нефти явно несправедливые преимущества: Shell в Нигерии, Mobil в Казахстане и Texaco в Эквадоре - лишь несколько примеров. Нефть может быть непреодолимым искушением для правящего класса страны.

Там, где не существует демократических институтов - или даже просто прозрачных процессов, соблазн коррупции очень велик. Например, в России предприятия нефтяного сектора продавались из соображений максимальной выгоды не для страны, а для чиновников, проводивших приватизацию. В Экваториальной Гвинее ExxonMobil, Amerada Hess, Marathon платили президенту Теодоро Обиангу (Teodoro Obiang) за землю, безопасность и другие услуги - это выяснилось в ходе сенатского расследования отмывания денег, в котором участвовал банк Riggs, где, в конечном итоге, оседали эти суммы.

Однако национализация - не панацея от всех этих бед, и она может лишить страну природных богатств, принадлежащих ей по праву, иными способами. Например, отсутствием ноу-хау. Одна из причин, по которым президент Боливии Эво Моралес отказался от угроз радикально национализировать газовую промышленность страны, заключается в том, что боливийские чиновники понимают, что самим им не справиться с этим бизнесом. Моралес сделал упор на повышение роялти, взимаемого с компаний, работающих на месторождениях с известными запасами, где прибыль от инвестиций им гарантирована. Изначально оно составляло 18 процентов. Под давлением народных протестов предыдущее правительство подняло ставку до 50 процентов, а в прошлом году Моралес повысил ее до 82 процентов в некоторых случаях. Хотя уровень иностранных инвестиций в Боливию резко упал, все аналитики, с которыми я беседовала на эту тему, утверждают, что причиной тому послужило не повышение роялти.

Частные компании были напуганы заявлениями Моралеса о национализации, а не ставками. "Опасения национализации очень сильно влияют на поведение инвестора", - говорит Эйми Майерс Джефф (Amy Myers Jaffe), сотрудница независимого Института публичной политики им. Джеймса Бейкера III при хьюстонском Университете Райса. - Существует неосязаемые факторы, которые невозможно контролировать, и именно это создает политический риск". "Для компаний не так проблематично платить больше налогов и большую ренту, - добавляет Роджер Тиссо (Roger Tissot) из PFC Energy. - Проблема - это лишение контроля".

Итак, вероятно, наилучшая стратегия для стран, богатых ресурсами, - это сохранять господство частных компаний в нефтяной сфере, внимательно за ними следить и выжимать из них все, что можно. Еще лучше - увеличить плату за пользование недрами, которую легче взимать в силу ее относительной прозрачности. "Если ваша цель - максимизировать ренту, то лучше всего - дать компаниям возможность конкурировать друг с другом за доступ к ресурсам, - говорит Тиссо. - Ангола и Ливия сделали это очень успешно. Ливия вновь пригласила частные компании и взимает с них 90 процентов прибыли".

Лозунг "Бороться за более выгодные ставки роялти!" не так ярок, как "Нефть - наша!"; национализация природных ресурсов может укрепить национальное самосознание, даже если управление этими ресурсами осуществляется из рук вон плохо. Призыв к национализации является, по сути, политическим. Чавес захватил Pdvsa не столько для того, чтобы она добывала больше нефти, сколько для того, чтобы иметь возможность непосредственно контролировать денежные потоки. Правительства, охваченные этим стремлением, как правило, поддаются соблазну использовать нефть для краткосрочной выгоды.

Но не всегда. Национализация нефтяной отрасли не обязательно ведет к политической коррупции или близорукости. Если бы старая Pdvsa работала на сегодняшнем процветающем нефтяном рынке, то, возможно, имелись бы большие деньги для инвестиций в добычу и социальные программы. Но правительству пришлось бы пристально следить за компанией, чтобы государство гарантированно получало свою справедливую долю - иными словами добиваться того, чтобы нефть делала то, что она призвана делать: давала государству как можно больше денег в долгосрочной перспективе. Также задача правительства - разумно использовать деньги. Это более важная и сложная проблема, чем спор о национализации, и решение не зависит от того, в государственных или частных руках находится добыча нефти. Это даже вовсе и не проблема нефти.

Добыча нефти - это, в конечном счете, политический вопрос: кому послужит изобилие ресурсов? Единственный способ смягчить политическое влияние - это прозрачность как для государственных, так и для частных компаний. "Должен быть закон, требующий от национальной нефтяной компании публиковать свои корпоративные цифры, соответствующие данным, поданным в Комиссию по ценным бумагам и биржам, - говорит Джефф из Института Бейкера. - Мы рекомендуем создавать регулирующий орган в рамках парламента, который требовал бы полной отчетности. И она должна быть открыта для общественности. Это легко сказать, но трудно сделать".

Частные компании действительно публикуют достоверные ежегодные отчеты - но во многих из них никогда не говорится о том, сколько получили правительства тех стран, в которых они работают. Существует ряд новых неправительственных кампаний, наподобие "Publish What You Pay" ("Обнародуй, сколько платишь") и "Extractive Industries Transparency Initiative" (Инициатива за прозрачность в добывающих отраслях), которые пытаются убедить компании и правительства публиковать данные по сделкам. Пока их успех был весьма ограниченным.

"Проблема не в том, кому принадлежат ресурсы, а в том, что вы делаете с доходами, - говорит Дэвид Мэрс (David Mares), профессор политологии в Университете Калифорнии в Сан-Диего, изучающий энергетическую отрасль в странах Латинской Америки. "Если их поглощает коррупция и неэффективные программы, то это ничем не лучше, чем господство иностранных компаний, которые платят очень мало налогов".

Национализация не спасет нефть от разграбления. А эффективный контроль, подотчетность и управление фондами спасут - независимо от того, кому принадлежит нефть. "1 января 1976 г., в день национализации, Перес выступал на фоне знамени со словами "El Petroleo Es Nuestro" ("Нефть - наша" - прим. пер.), - говорит Антонио Сабо. - И знаете что? Она никогда не переставала быть "nuestro".

Тина Розенберг